Мужчины без женщин мураками читать. Харуки Мураками: Мужчины без женщин (сборник). Хочешь понять других, разберись в себе
Больше двух лет понадобилось сборнику малой прозы Харуки Мураками "Мужчины без женщин", чтобы добраться до российского читателя. Американцы, например, уже в 2014 и в начале 2015-го прочитали новые новеллы Мураками в New Yorker"е, уже вышли книги в Испании, Португалии, Германии, Болгарии и вроде бы даже в Бразилии. В Дании и Италии сборники вышли с дополнительной седьмой новеллой. А мы все ждали и ждали. И дождались! 2 сентября - такую дату выхода сборника назначил российский издатель. И все-таки припозднился с релизом, хотя не критично.
Харуки Мураками, наверное, самый популярный сегодня японский автор - и в мире, и на родине. По сложившейся традиции, в день появления на прилавках очередного его творения крупные японские книжные магазины открываются в полночь, чтобы поклонники таланта могли приобрести новинку в первые же минуты назначенного дня. Так и в ночь с 17 на 18 апреля 2014 года книгочеи спешили купить сборник новелл "Мужчины без женщин". А объем предзаказа был таким, что издателю пришлось в полтора раза увеличить первый тираж книги.
И это при том, что 5 из 6 составивших сборник новелл (все, кроме заглавной) публиковались прежде в журналах - в ежемесячнике издательства "Бунгэйсюндзю" и в Monkey.
В сборник "Мужчины без женщин" вошли повести и рассказы:
- Веди мою машину
- Вчера
- Тело без органов
- Шахерезада
- Мужчины без женщин
Главная тема сборника "Мужчины без женщин" понятна из названия. Это вообще любимый герой автора ─ мужчина, лишившийся возлюбленной: мечты юных лет, любовницы, жены. Он потерян и растерян, он размышляет о любви и смерти, об одиночестве, о том, чем была для него, в нем женщина, и что из него ушло вместе с ее уходом. Это переживали и осмысляли юные, затем зрелые герои Мураками, а теперь пришло время задуматься о том же мужчинам, перешагнувшим полувековой порог, а то и достигшим 60-летнего возраста.
Взаимоотношения, любовное безумие, цена любви, цена сохранения семьи. Любовь невозможна без потерь, поскольку без них невозможна жизнь; но любовь мостит потерями путь к саморазрушению.
Кстати, сборник "Мужчины без женщин" уже был в истории, так сказать, большой малой прозы и вышел он из-под пера Эрнеста Хемингуэя. Мураками вообще любит подобную культурологическую игру, любит соединять в своих текстах Восток и Запад. Японию, Хемингуэя, Кафку, The Beatles ─ почему бы нет? Название вошедшей в книгу новеллы "Вчера" отсылает нас к песне группы The Beatles "Yesterday". Молодой герой повести Китару обожает напевать Yesterday на кансайском диалекте. Правда, вредные правообладатели заставили Мураками сократить цитату из The Beatles в финальной версии текста. Ох уж эти правообладатели, никому от них нет покоя!
Название другого произведения из сборника, "Веди мою машину", отсылает читателей к песне битлов "Drive My Car". Герой новеллы ─ пожилой актер. Его жена-актриса спит со своим партнером по сцене. Но мысль о том, что он может потерять подругу жизни, так пугает героя, что он с отчаянным упорством играет роль счастливого в браке человека.
После первой публикации новеллы в Японии разгорелся скандал, который многим в России показался бы комичным. Героиня новеллы, молодая девушка, находясь за рулем машины, выкинула окурок в окно авто. Сидящий рядом с ней герой неприятно поражен и размышляет, что, должно быть, в Накатомбэцу все так делают. Жители Накатомбэцу, города на севере страны, были страшно возмущены подобным ударом по их репутации! Харуки Мураками извинился и обещал поправить текст, исключив из него название населенного пункта.
Нелирическое отступление: жившие в Японии утверждают, что в этой замечательной стране даже нет мусорных баков на улице, потому что отходы разного типа вывозят в строго отведенные дни и часы, и ежели ты притащил стеклотару в то время, когда положено выносить бытовые отходы, тебя запросто могут оштрафовать на сто тысяч йен (сумма - не шутка). Нет урн и на улицах, только баки для бутылок, поскольку выкидывать мусор на улице никому даже в голову не придет. А тут вдруг - окурок в окно! Все скандализированы! Поэтому, когда в следующий раз будете курить в машине и мусорить на дороге, помните: Накатомбэцу вас не одобряет.
Герой новеллы "Тело без органов" ─ 52-летний пластический хирург Токаи, зрелый, опытный, рассудочный мужчина, которому не составляет труда встречаться с разными женщинами без обязательств. Но когда Токаи неожиданно влюбляется в одну из своих любовниц, он с ужасом думает о расставании. Именно он формулирует истину: если ты любишь, вместе с любимым человеком ты теряешь себя.
В новелле "Тело без органов" поднимается тема особого органа, который у женщин отвечает за ложь. Но от этого, вроде бы, оскорбительного замечания выстаивается лесенка к новелле "Шахерезада". Истории ─ они ведь тоже неким образом женского рода! Героиня новеллы ─ таинственная женщина, рассказывающая свою историю одинокому заключенному. У героя нет иных контактов с миром, но Шахерезада открывает для него свой собственный мир.
Бармен Кино из новеллы "Кино" ─ еще один персонаж, которого глубокая рана на сердце отправляет в поисках спасения по пути саморазрушения. Невольно задумаешься: рискнут ли любить японские мужчины, когда национальный классик столь пронзительно описывает последствия любви? Полюбит ли Кино? Или всё, Кино не будет?
В новелле "Мужчины без женщин", давшей название сборнику, рассказчика среди ночи будит телефонный звонок. Муж женщины, девочки из юности героя, сообщает, что она покончила жизнь самоубийством. Горечь утраты как бы соединяет мужчин. Оба потеряли женщину, и если один потерял жену, то другой - будто потерял самого себя, 14-летнего.
В аннотации к сборнику "Мужчины без женщин" российский издатель приводит слова профессора Токийского университета Мицуёси Нумано:
"После прочтения в подсознании остается блюзовая тоска от невозможности женщинам и мужчинам, пусть даже самым близким, понять души друг друга до конца. Современные люди, потерявшие веру в богов и собственное предназначение, развили в себе так называемый "орган одиночества", помогающий им врать даже тем, кого любишь всем сердцем, и избавиться от этого продукта душевной мутации уже просто не в состоянии".
Это сборник рассказов, объединенных единой идеей, недвусмысленно вынесенной в заголовок.
В самом названии заключён мотив и ключевая идея всех новелл: главные герои - мужчины, те, кого по самым разным обстоятельствам покинули женщины, те, кто потерял любовь всей своей жизни или не добился таковой.
Надо сказать, что рассказы я не люблю - не мой формат. Но эту книгу схватила, почему-то подумав, что она мне покажется занимательной. Увы, но я ошибалась. Из прочитанного ни в едином рассказе я не нашла глубины и бытовой магии, присущей книгам Мураками.
Рассказы из моего экземпляра почему-то переводили два переводчика. От этого один вынесен в начало книги, перед предисловием. И кажется, что в нём должен быть спрятан какой-то смысл, но нет. Он о голодном карлике, у которого проблемы с дверным замком.
Далее идет долгое и нудное предисловие автора, хотя оно занимает, по-факту, меньше 10 страниц, а кажется, что все сто. Предисловие нам намекает о том, что все рассказы, вроде как, должны быть связаны. Но связаны они только идеей, а не содержанием. Из оставшихся шести рассказов один был почти даже хорош, но концовка запорола ВСЁ. Я о каждом рассказе сейчас расскажу в двух предложениях БЕЗ спойлеров.
ВЛЮБЛЕННЫЙ ЗАМЗА
Это рассказ вне цикла "Мужчины без женщин", но предваряет его. Вот он-то и есть про карлика с замкОм.
Drive My Car
Есть актер, у актера есть проблемы с алкоголем. Поэтому ему нужен шофер. Ему рекомендуют молчаливую некрасивую девушку. Она хорошо водит, он ей рассказывает о своих проблемах. Конец.
Yesterday
Из-за этого рассказа у Мураками даже были проблемы с людьми, имеющими права на творчество группы Битлс. В центре рассказа странный чувак, говоривший на мерзком диалекте (в рассказе его реплики подаются как подобие корявого говора - так некоторые украинцы разговаривают, когда понятно, если сильно вслушиваться). И он перепевал эту самую песню на свой лад. И историю о нём и этой песне якобы вспоминает автор, спустя лет 15 после всех событий.
Независимый Орган (ударение на "О")
Короткое воспоминание о происшествии с врачом, с которым автор рассказа занимался в одном спортзале. Врач был разговорчивым повесой и, в целом, приятным человеком, подходившим к своей жизни осознанно. А потом он впервые влюбился в 52 года.
Шахразада
Кино (ударение на "И")
Так звали мужчину, открывшего свой бар. Рассказ дивный, но конец его портит.
Мужчины без женщин
Поток чистой мысли, ни к чему не привязанной и бредовой. Среди ночи раздается звонок, на том конце провода говорят, что бывшая любовь героя покончила с собой в прошлую среду. Парой они были лет 15 назад и о происшествии сообщает ее нынешний муж. И дальше автора несет в степи к радужным единорогам и музыке.
И что в итоге?
Ну, такой типично-нетипичный Мураками. Все курят, слушают хорошую музыку. Большинство - одинокие мужчины около 30-35, разведенные или близящиеся к разводу или необременительно встречающиеся с подружками.
Я вообще поняла внезапно, что для меня герои всех прочитанных книг Мураками слились в одно - это мужчина ближе к 35, живущий в небольшой и солнечной белой квартирке-студии, обставленной очень просто и со вкусом. Я даже обстановку описать могу. И вот он-то о себе и рассказывает в разные периоды времени. Он хорошо готовит и любит поесть, много курит, умеренно занимается спортом, любит женщин, но с ними не всё гладко. Когда-то хотел детей, но не сложилось. Не особо обеспеченный, но на всё хватает. Непритязательный, обязательный и ответственный. Честный и скорее хороший человек. Вероятно, о чем бы не говорил Мураками - он говорил о себе. Думаю, после этого цикла рассказов, для себя данного автора я закрою надолго.
А сборник я не рекомендую. По-моему, он откровенно провальный. Рассказы слабые, глупые, неоконченные, пустые. Ни о чем хорошем написать не удалось. Ни светлой грусти, ни легкой меланхолии, ни магии вокруг нас тут нет и не было. Это Мураками без Мураками. Я разочарована.
Харуки Мураками
| Харуки Мураками | |
| 村上 春樹 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Род деятельности: |
прозаик, эссеист, переводчик |
| Годы творчества: | |
| Премии: | |
| Произведения на сайте Lib.ru | |
Женат, детей нет, увлекается марафонским бегом. В начале -х вел для полуночников на одном из коммерческих каналов в , беседовал о западной музыке и субкультуре. Выпустил несколько фотоальбомов и путеводителей по западной музыке, коктейлям и кулинарии. Известен своей коллекцией из 40 тысяч .
Биография
Харуки Мураками родился в 1949 году в , древней столице , в семье преподавателя классической филологии.
Уехав из Японии на Запад, он, прекрасно владевший английским языком, впервые в истории японской литературы начал смотреть на свою родину глазами европейца:
…Я уехал в Штаты почти на пять лет, и вдруг, живя там, совершенно неожиданно захотел писать о Японии и о японцах. Иногда о прошлом, иногда о том, как там всё сейчас. Легче писать о своей стране, когда ты далеко. На расстоянии можно увидеть свою страну такой, какая она есть. До того я как-то не очень хотел писать о Японии. Я просто хотел писать о себе и своём мире
Вспоминал он в одном из своих интервью, которые не очень любит давать.
В 2009 году Харуки Мураками осудил за агрессию в секторе Газа и убийство мирных палестинцев.Об этом литератор сказал в , воспользовавшись трибуной, предоставленной ему в связи с присуждением литературной за .
«В результате атаки на сектор Газа погибли более тысячи человек, включая многих невооруженных граждан, - сказал писатель в 15-минутной речи на английском языке на состоявшихся торжествах в Иерусалиме. - Приезжать сюда на получение премии значило бы создавать впечатление, что я поддерживаю политику подавляющего использования военной силы. Однако вместо того, чтобы не присутствовать и промолчать, я выбрал возможность говорить»
«Когда я пишу роман, - заявил Мураками, - у меня всегда в душе живет образ яйца, которое разбивается о высокую прочную стену. „Стеной“ могут быть танки, ракеты, фосфорные бомбы. А „яйцо“ - это всегда невооруженные люди, их подавляют, их расстреливают. Я в этой схватке всегда на стороне яйца. Есть ли прок в писателях, которые стоят на стороне стены?»
28 мая 2009 года в продажу в Японии поступил новый роман писателя "1Q84". Весь стартовый тираж книги был раскуплен еще до конца дня.
Переводческая деятельность
Мураками перевёл с английского на японский ряд произведений , и других американских прозаиков конца XX века, а также сказки Ван Альсбурга и .
Библиография
Романы
| Год | Название | Оригинальное название | Английское название | Примечания |
|---|---|---|---|---|
| 風の歌を聴け Kaze no uta wo kike |
Hear the Wind Sing | Первая часть «Трилогии Крысы». | ||
| Пинбол 1973
Перевод Вадима Смоленского ISBN 5-699-03953-8 |
1973年のピンボール 1973-nen-no pinbooru |
Pinball, 1973 | Вторая часть «Трилогии Крысы». | |
Перевод с яп. Дмитрия Коваленина ISBN 5-94278-232-6 |
羊をめぐる冒険 Hitsuji o meguru bōken |
A Wild Sheep Chase ISBN 0-375-71894-X | Третья часть «Трилогии Крысы». | |
| Страна Чудес без тормозов и Конец Света
Перевод с яп. Дмитрия Коваленина ISBN 5-699-02784-X |
世界の終わりとハードボイルド・ワンダーランド Sekai no owari to hâdoboirudo wandārando |
Hard-Boiled Wonderland and the End of the World ISBN 0-679-74346-4 | ||
Перевод с яп. Андрея Замилова ISBN 5-699-05985-7 |
ノルウェイの森 Noruwei no mori |
Norwegian Wood ISBN 0-375-70402-7 | ||
| Дэнс, Дэнс, Дэнс
Перевод с яп. Дмитрия Коваленина ISBN 5-94278-425-6 |
ダンス・ダンス・ダンス Dansu dansu dansu |
Dance, Dance, Dance ISBN 0-679-75379-6 | Продолжение «Трилогии Крысы». | |
Перевод с яп. Ивана и Сергея Логачёвых ISBN 5-699-03050-6, ISBN 5-699-05986-5 |
国境の南、太陽の西 Kokkyō no minami, taiyō no nishi |
South of the Border, West of the Sun ISBN 0-679-76739-8 | ||
| , | Перевод с яп. Ивана и Сергея Логачёвых ISBN 5-699-04775-1 |
ねじまき鳥クロニクル Nejimaki-dori kuronikuru |
The Wind-Up Bird Chronicle ISBN 0-679-77543-9 | Роман в 3-х книгах. |
| Мой любимый sputnik
Перевод с яп. Натальи Куниковой ISBN 5-699-05386-7 |
スプートニクの恋人 Spūtoniku no koibito |
Sputnik Sweetheart ISBN 0-375-72605-5 | ||
Перевод с яп. Ивана и Сергея Логачёвых ISBN 5-699-09159-9, ISBN 5-699-10653-7 |
海辺のカフカ Umibe no Kafuka |
Kafka on the Shore ISBN 1-4000-4366-2 | ||
| Послемрак
Перевод с яп. Дмитрия Коваленина ISBN 5-699-12973-1 |
アフターダーク Afutādāku |
After Dark ISBN 0-385-66346-3 | ||
| 1Q84
|
1Q84 Ichi-kyū-hachi-yon |
Сборники рассказов
| Год | Название | Оригинальное название | Английское название | Примечания | |||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Медленной шлюпкой в Китай
Перевод с яп. Андрея Замилова ISBN 5-699-18124-5 |
Chugoku-yuki no suro boto | A Slow Boat to China | |||||||||||||||||||||
| Хороший день для кенгуру
Перевод с яп. Сергея Логачёва ISBN 5-699-16426-X |
Kangaru-no biyori | A Fine Day for Kangarooing |
|
||||||||||||||||||||
| Сжечь сарай
Перевод с яп. Андрея Замилова ISBN 5-699-20454-7 |
Hotaru, Naya wo yaku, sono tano Tanpen | Firefly, Barn Burning and Other Short Stories | |||||||||||||||||||||
| Ничья на карусели
Перевод с яп. Юлии Чинаревой ISBN 5-699-33331-8 |
Kaiten Mokuba no Dettohihto | Carrousel’s Dead-heat | |||||||||||||||||||||
| Повторный налет на булочную | Pan-ya Sai-Shugeki | The Second Bakery Attack | |||||||||||||||||||||
| Ответный удар телепузиков | TV Pihpuru-no gyaku-shugeki | TV People | |||||||||||||||||||||
| The Elephant Vanishes ISBN 0-679-75053-3 | Подборка рассказов из различных сборников. На англ. языке. | ||||||||||||||||||||||
| Почти до слёз чужой язык | Yagate Kanashiki Gaikokugo | Eventually I feel lost in a foreign language | |||||||||||||||||||||
| Паукообразная обезьяна в ночи | Yoru-no Kumozaru | Spider-monkey at Night | |||||||||||||||||||||
Перевод с яп. Андрея Замилова ISBN 5-699-03359-9 |
Rekishinton no Yuhrei | Lexington Ghosts |
ONNA NO INAI OTOKOTACHI by Haruki Murakami
Copyright © 2014 Haruki Murakami. All rights reserved. Originally published by Bungeishunju Ltd., Tokyo.
KOI SURU ZAMUZA (“Samsa in Love”) by Haruki Murakami
Copyright © Haruki Murakami, 2013. Originally published in Japan in 2013 in the anthology, KOI SHIKUTE: Ten Selected Love Stories, by Chuokoron-Shinsha, Inc., Tokyo.
© Замилов А., перевод на русский язык, 2018
© Немцов М., перевод на русский язык, 2018
© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство «Эксмо», 2018
* * *
Влюбленный Замза
Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, он обнаружил, что у себя в постели превратился в Грегора Замзу.
Лежа навзничь на кровати, он глядел в потолок. Глаза не сразу привыкли к нехватке света. Потолок казался обычным, повседневным, такой найдется где угодно. Некогда его выкрасили в белый, хотя возможно – и в бледно-кремовый. Пыль и грязь копились, однако, годами, и теперь он больше напоминал цвет скисшего молока. Никакого орнамента, взгляду не попадались никакие его черты. Он ничем не противоречил, ничего не сообщал. Выполнял свою структурную функцию и не притязал ни на что большее.
В одной стене комнаты было высокое окно – слева, но штору с него сняли и через всю раму заколотили изнутри толстыми досками. Между ними оставили горизонтальную щель шириной в несколько сантиметров – намеренно или нет, оставалось неясным; лучи утреннего солнца проникали внутрь и отбрасывали на пол ряд ярких параллельных линий. Зачем окно так основательно забаррикадировали? Чтоб никто не забрался? Или никто (вроде него) не выбрался? Или надвигается сильная буря или смерч?
По-прежнему лежа на спине, он, слегка вращая шеей и глазами, осмотрел всю остальную комнату. Никакой мебели не увидел, помимо кровати, на которой лежал сам. Ни комода, ни письменного стола, ни кресла. На стенах ни единой картины, часов или зеркала. Не было даже светильников. Да и на полу – ни ковра, ни дорожки. Лишь голое дерево. Стены оклеены обоями со сложным узором, но старыми и выцветшими, поэтому в слабом свете почти невозможно разглядеть, что это за узор.
Справа от него располагалась дверь – в стене напротив окна. Латунная ручка местами поцарапалась. Похоже, эта комната некогда служила обычной спальней. Однако теперь ее лишили всех признаков человеческой жизни. Посреди комнаты осталась только эта одинокая кровать. И на ней не было белья. Ни простыней, ни покрывала, ни подушки. Лишь голый потрепанный матрас.
Замза понятия не имел, где он и что ему следует делать. С трудом осознал лишь одно – теперь он человек по имени Грегор Замза. А это он откуда знает? Быть может, кто-то ему нашептал об этом на ухо, пока он спал?
Но кем же он был, прежде чем стать Грегором Замзой? Чем он был?
Впрочем, стоило ему задуматься над этим вопросом, как сознание потускнело, а в голове зароилось нечто вроде черного столба мошкары.
Столб становился все толще и гуще, подкрадываясь к участку его мозга помягче, непрестанно жужжа. Замза бросил эту затею. Глубокие мысли оказались для него в ту минуту непосильным бременем.
Так или иначе, теперь ему предстояло научиться двигаться. Нельзя же вечно лежать, пялясь в потолок. В такой позе он слишком беззащитен. Нападут на него враги – да хоть те же хищные птицы – и шансов выжить никаких. Для начала он решил пошевелить пальцами. Их было десять – длинных, приделанных к концам рук. Каждый оборудован сколькими-то суставами, и управлять ими оказалось совсем непросто. К тому же все тело его онемело, словно его погрузили в липкую плотную жидкость, поэтому передать усилие конечностям тоже оказалось трудно.
Тем не менее, закрыв глаза и сосредоточившись, после нескольких неудачных попыток он вскоре смог свободно шевелить пальцами. Пусть не сразу, но разобрался, как действовать ими вместе. Когда заработали кончики пальцев, онемелость, окутавшая все его тело, отступила. На смену ей, как темный и зловещий риф, оголенный отливом, пришла мучительная боль.
Не сразу Замза осознал, что боль эта – голод. Такое ненасытное желание пищи было ему внове – или же он, по крайней мере, не помнил, что нечто подобное переживал. Он как будто ничего не ел целую неделю. Словно вся сердцевина его тела обратилась в полую пещеру. Поскрипывали кости, сжимались мышцы, тут и там судорожно подергивались внутренние органы.
Не в силах больше терпеть эту боль, Замза оперся локтями на матрас и мало-помалу приподнялся. При этом несколько раз глухо и ужасающе треснул позвоночник. Вот так так, подумал Замза, сколько ж я здесь эдак пролежал? Каждая частица его тела громко протестовала против любой попытки подняться и вообще хоть как-то сменить позу. Но он, собрав воедино все свои силы, тянулся, превозмогая боль, пока ему наконец не удалось сесть.
Замза смятенно оглядел свое нагое тело, а что не было видно – ощупал руками. Какое же оно неуклюжее! К тому же полностью беззащитное. Гладкая белая кожа (покрытая неубедительным количеством волос), сквозь нее видны хрупкие синеватые кровеносные сосуды; мягкий незащищенный живот; нелепые гениталии невозможной формы; тощие и длинные руки и ноги (всего по две штуки!); тощая ломкая шея; громадная уродливая голова с путаницей жестких волос на макушке; два абсурдных уха, торчащие по бокам, как пара морских ракушек. И вот это вот – действительно он? Способно ли такое несообразное тело, которое так легко уничтожить (никакого защитного панциря, никакого наступательного вооружения), выжить в этом мире? Почему он не превратился в рыбу? Или в подсолнух? В рыбе или подсолнухе есть смысл. Больше смысла, во всяком случае, чем в этом человеке по имени Грегор Замза. Иначе на это никак не посмотреть.
И все же, собравшись с духом, он спустил ноги за край кровати, пока подошвы его не коснулись пола. От внезапного холода голого дерева он ахнул. Первые болезненные попытки подняться закончились неудачей, но затем, несколько раз ушибившись, он изловчился встать на ноги. Замза стоял, весь больной и измученный, одной рукой вцепившись в раму кровати. Однако очень быстро голова его необычайно потяжелела, и поддерживать ее стало трудно. Под мышками вспотело, а гениталии съежились от напряжения. Он несколько раз глубоко вздохнул, нужно было расслабить скованное тело.
Раз он привык стоять, теперь следовало научиться ходить. На двух ногах перемещаться было пыткой – каждое движение вызывало боль. С какой стороны ни посмотри, а двигать правой и левой ногами, одной за другой, занятием было причудливым – это попирало все законы природы, а от опасного расстояния между глазами и полом он весь в страхе сжимался. Пытался понять, как связаны движения бедер и коленных суставов – на первых порах координировать эти движения было очень сложно. При всяком его шаге вперед колени тряслись от боязни упасть, и ему приходилось обеими руками держаться за стену.
Но он знал, что навеки остаться в этой комнате не сможет. Если не найдет нужной пищи – и быстро притом, – его изголодавшийся живот пожрет его собственную плоть, уничтожит ее.
Он доковылял до двери, все время цепляясь за стену. Казалось, путешествие это заняло много часов, хотя он не знал, чем и как измерять время. Но как бы то ни было – очень долго. Об этом ему ни на миг не давала забыть вся эта боль. Движения его были неловки, шаг – неуверенным. Ему постоянно требовалась опора. Со стороны, хоть и с большой натяжкой, его могли бы принять за инвалида. Однако, несмотря на неудобства, с каждым новым шагом он все лучше понимал, как работают его суставы и мышцы.
Он схватился за дверную ручку и потянул. Дверь не поддалась. Толкнул – то же самое. Затем он повернул ручку вправо и потянул. Дверь с легким скрипом приоткрылась. Она оказалась не заперта. Замза высунул голову в щель и выглянул. В коридоре никого. Там было тихо, как на дне океана. Он просунул в щель левую ногу, подался телом вперед, не отрывая одной руки от косяка, и подтянул следом правую ногу. Потихоньку заковылял босиком по коридору, держась руками за стены.
В коридор выходило четыре двери, считая и ту, которую он только что открыл. Все похожи друг на друга, из того же темного дерева. Что – или кто – есть за ними? Ему хотелось их открыть и выяснить это. Быть может, тогда он хоть как-то начнет понимать непостижимые обстоятельства, в которых оказался. Или хотя бы сможет отыскать какую-то нить к их разгадке. Тем не менее мимо каждой он проходил, стараясь как можно меньше шуметь. Его любопытство превозмогала нужда чем-то набить желудок. Ему следовало как можно скорее заполнить чем-то существенным зловещую полость, что разверзлась в его теле.
И он теперь знал, где отыскать это существенное. Просто иди на запах, подумал он, принюхиваясь. Пахло приготовленной едой – крохотные частички этого аромата неслись к нему по воздуху и неистово врезались в слизистую оболочку носа, что мгновенно передавалось мозгу, – и от них вспыхнуло такое яркое предвкушение, такая яростная тяга, что желудок скрутило, словно его пытал опытный инквизитор. Рот затопило слюной.
Чтобы достигнуть источника запаха, однако, ему придется спуститься по лестнице. Ему и по ровному-то полу было трудно перемещаться. А преодолеть эти семнадцать ступенек – совсем кошмар. Обеими руками Замза схватился за перила и приступил к спуску. Худые лодыжки готовы были подломиться под его тяжестью, и он несколько раз чуть было не покатился кубарем вниз. А когда всякий раз изгибал тело, чтобы не упасть, все кости и мышцы у него стонали от боли.
О чем же думал Замза, с таким трудом спускаясь по лестнице? Главным образом – о рыбе и подсолнухах. Превратись я в рыбу или подсолнух, думал он, жил бы себе спокойно, а не мучился вот так вот на ступеньках. Какое отношение ко мне имеет подобное беспредельно опасное занятие, да еще и в таком неестественном виде? Полная бессмыслица.
Достигши нижней, семнадцатой ступеньки, Замза выпрямился, призвал на подмогу все оставшиеся силы и поковылял на манящий запах. Он пересек вестибюль с высоким потолком и шагнул в раскрытые двери столовой. На большом овальном столе была разложена еда. Стояли пять стульев, но вокруг – ни души. От блюд подымались белые пряди пара. Центр стола занимала стеклянная ваза с дюжиной лилий. У четырех мест лежали белые салфетки и приборы – нетронутые, судя по виду. Казалось, люди сели завтракать, но некое внезапное и непредвиденное событие заставило их встать из-за стола. Они поднялись и куда-то исчезли – и произошло это буквально только что. Что случилось? Куда они делись? Или их забрали? Вернутся ли они доедать завтрак?
Но у Замзы не было времени обо всем этом рассуждать. Рухнув на ближайший стул, он голыми руками стал хватать любую еду, до какой мог дотянуться, и запихивать себе в рот, не обращая внимания на ножи, ложки, вилки и салфетки. Хлеб он рвал на куски и пожирал его без конфитюра или масла, целиком заглатывал толстые сардельки, поглощал крутые яйца с такой скоростью, что едва не забывал их чистить, загребал горсти еще теплого картофельного пюре и пальцами подцеплял маринованные огурчики. Все это он жевал вместе, а остатки запивал водой из кувшина. Вкус не имел значения. Пресный или пряный, острый или кислый – ему все было едино. Главное – заполнить полость у него внутри. Ел он самозабвенно, словно бы на скорость. Так увлекся он едой, что в какой-то миг, облизывая пальцы, по ошибке впился в них зубами. Повсюду разлетались объедки, а когда на пол упало и вдребезги разбилось большое блюдо, он не обратил на это совершенно никакого внимания.
Обеденный стол теперь выглядел ужасно. Как будто в открытое окно налетела стая сварливых ворон, наелась до отвала и унеслась прочь. Когда сам Замза насытился и откинулся на спинку стула, переводя дыхание, на столе почти ничего не осталось. Нетронутой стояла лишь ваза с лилиями; будь там меньше еды, он бы сожрал и их. Вот до чего он проголодался.
Долгое время он сидел рассеянно, витая в облаках. Опустив руки на стол и еле дыша, он пялился сквозь опущенные ресницы на лилии. Насыщение подступало медленно, словно приливная волна. Он ощущал, как его полость постепенно наполняется, вытесняя пустоту.
Он взял металлический кофейник и налил кофе в белую керамическую чашку. Пикантный аромат что-то напоминал ему. Но сразу он не вспомнил; память возвращалась толчками, смутные воспоминания постепенно сменялись более четкими. Странное то было чувство – как будто он из будущего припоминал настоящее. Словно бы время как-то раскололось надвое, и память и опыт теперь вращались замкнутым кругом, одно следом за другим. В кофе он налил побольше сливок, размешал пальцем и выпил. Хотя кофе остыл, какое-то тепло в нем еще оставалось. Он подержал жидкость во рту, затем осторожно пустил ее ручейком себе в глотку. И понял, что это его несколько успокаивает.
Как вдруг ему стало холодно. Сила голода затмила собою все остальные его чувства. Теперь же, когда он насытился, утренняя прохлада студила ему кожу, и он задрожал. Огонь в камине погас. Отопление, похоже, не включали. А помимо прочего он был совсем гол – и даже бос.
Он осознал: надо найти, что можно на себя накинуть. Так было слишком холодно. И не очень прилично, чтобы предстать перед людьми. Могут постучать в дверь. Или те, кто садился завтракать, вернутся. Кто знает, как они себя поведут, застав его в таком виде?
Все это он понимал. Не подозревал, не воспринимал интеллектом – он просто это знал, чисто и ясно. Замза понятия не имел, откуда у него это осознание. Быть может, это часть тех вращавшихся у него в голове воспоминаний.
Он поднялся со стула и вышел в вестибюль. Движения его по-прежнему были неуклюжи и медленны, но теперь он хотя бы мог стоять и перемещаться на двух ногах, ни за что не хватаясь. В вестибюле была чугунная стойка для зонтиков, из которой также торчало несколько прогулочных тростей. Он вытащил черную, из бархатного дуба – с ней будет легче передвигаться; лишь взявшись за ее крепкую рукоять, он несколько успокоился и приободрился. Теперь у него есть оружие – отбиваться. Если на него нападут птицы. Он подошел к окну и выглянул в щель между кружевными занавесками.
Дом стоял на улице. Улица не очень широкая. И людей на ней было немного. Тем не менее он отметил, что все прохожие полностью одеты. Одежда была разнообразных цветов и стилей. У мужчин и женщин одеянья разные. Ноги закрыты обувью из жесткой кожи. Некоторые щеголяли в ярко начищенных сапогах. Он слышал, как по брусчатке щелкают их подошвы. И все прохожие в шляпах. Казалось, перемещаться на двух ногах и прикрывать себе гениталии – для них пустяк. Замза сравнил свое отражение в высоком зеркале вестибюля с людьми, ходившими снаружи. Человек в зеркале перед ним был существом ничтожным и хрупким. Живот вымазан подливой, а хлебные крошки запутались в волосах его промежности, как клочья ваты. Рукой он стер с себя грязь.
Да, снова подумал он, я должен найти, чем прикрыться.
Он еще раз выглянул на улицу – нет ли где птиц. Но птиц видно не было.
Первый этаж дома состоял из вестибюля, столовой, кухни и гостиной. Но ни в одном из этих помещений он не обнаружил ничего напоминающего одежду. Выходит, люди здесь не переодевались, а хранили одежду этажом выше.
Замза собрался с духом и принялся карабкаться по лестнице. С удивлением он обнаружил, насколько легче ему подниматься, чем было спускаться. Вцепившись в перила, он сумел преодолеть эти семнадцать ступеней вверх гораздо быстрей и без лишних боли или страха, а останавливался по пути всего несколько раз (хоть никогда не надолго), чтобы отдышаться.
Можно сказать, ему повезло – ни одна дверь на втором этаже не была заперта. Ему следовало лишь повернуть ручку и толкнуть – и каждая дверь распахивалась. Всего было четыре комнаты, и помимо той холодной с голым полом, где он проснулся, все оказались удобно меблированы. В каждой стояла кровать со свежим на вид бельем, комод, письменный стол, к потолку или стене крепилась лампа, а пол укрывал ковер с причудливым узором. Все было опрятно и чисто. На полках аккуратно выстроены книги, а стены украшены пейзажами маслом в рамах: непременно белесая скала на взморье и проплывающие облака на высоком синем небе – будто сахарная вата. В каждой комнате – стеклянная ваза с яркими цветами. Ни в одной окна не забиты грубым досками. Здесь висели кружевные занавески, сквозь которые, словно благодеянье свыше, лился солнечный свет. Все постели выказывали, что в них кто-то спал. Он видел вмятины от голов на подушках.
В чулане самой большой комнаты Замза нашел халат себе по размеру – и понадеялся, что разберется, как его надеть. Он понятия не имел, что ему делать с другой одеждой, как облачаться в нее, в каком сочетании носить. Она попросту была слишком сложна для него: чересчур много пуговиц, перво-наперво, и он не был уверен, что отличит перед от зада или верх от низа. И в чем разница между верхней одеждой и нательным бельем? Халат же, напротив, был прост, практичен и вполне лишен узоров – как раз с таким, думал он, справиться удастся. Его легкая мягкая ткань приятно касалась его кожи, а цвет был темно-синий. Замза даже подобрал себе тапочки ему в тон.
Он натянул халат на голое тело и после множества проб и ошибок сумел закрепить на талии пояс. Посмотрел на себя в зеркало – ныне облаченный в халат и тапочки. Определенно лучше, чем расхаживать голышом. Овладение искусством носить одежду потребует внимательного наблюдения и значительного времени. Пока же единственный выход – этот халат. Нельзя сказать, что достаточно теплый, но вполне сносный, чтобы не замерзнуть в доме. А лучше всего в нем то, что больше не нужно беспокоиться, что его мягкая кожа окажется беззащитной перед злобными птицами.
Когда прозвонил дверной колокольчик, Замза дремал в самой большой комнате (и на самой большой кровати) в доме. Под пуховыми одеялами было тепло и так уютно, словно он спал в яйце. Перед тем как он проснулся, ему снился сон. Подробностей он не запомнил, но сон был приятный и добрый. А вот звон колокольчика, эхом разнесшийся по всему дому, выдернул его назад в холодную действительность.
Он слез с кровати, запахнул на себе халат, надел темно-синие тапочки, схватил черную трость и, не отрывая руки от перил, заковылял вниз по лестнице. Оказалось, теперь это гораздо легче, нежели в первый раз. Но все равно он мог упасть в любой момент. И потому должен быть очень осторожен. Не отрывая взгляда от своих ног, Замза преодолевал одну ступеньку за другой, а дверной звонок все заливался. Тот, кто жал на его кнопку, наверняка личностью был весьма нетерпеливой и упрямой.
Держа трость в левой руке, Замза приблизился к входной двери. Ручку он повернул вправо, потянул, и дверь открылась.
Снаружи стояла маленькая женщина. Очень маленькая женщина. Удивительно, как вообще она могла дотянуться до кнопки звонка. Присмотревшись внимательней, Замза понял, что дело тут вовсе не в ее размере. А в спине, согнутой вперед вечной дугой. От этого она и выглядела маленькой, хотя тело ее было вообще-то обычного размера. Волосы себе она перетянула сзади резинкой, чтобы не падали на лицо. И те у нее были темно-каштановыми и очень густыми. Она была одета в потертый твидовый пиджак и широкую мешковатую юбку, скрывавшую ноги до лодыжек. На шее повязан полосатый хлопковый шарф. И она была без шляпы. Ботинки – высокие, на шнуровке, а лет ей, судя по виду, где-то чуть за двадцать. В ней до сих пор чувствовалось что-то от девочки. Глаза большие, носик маленький, а губы немного кривились на одну сторону, словно тощий полумесяц. Через весь лоб темные брови чертили две прямые, отчего вид у нее был скептический.
– Здесь проживает Замза? – спросила женщина, изогнув шею, чтобы посмотреть на него. После чего изогнулась уже всем телом. Совсем так же изгибается земля при свирепом землетрясении.
Поначалу он опешил, но взял себя в руки.
– Да, – сказал он. Раз он Грегор Замза, тут Замза, вероятно, и проживает. Так или иначе, особого вреда в таком ответе быть не могло.
Однако женщина, похоже, сочла его ответ менее чем удовлетворительным. Лоб ее чуть нахмурился. Вероятно, в голосе его она уловила нотку смятения.
– Так здесь в самом деле проживает Замза? – резко переспросила она. Так опытный привратник допрашивает неопрятного посетителя.
– Я – Грегор Замза, – сказал Замза как можно легче и небрежнее. Хотя бы в этом он был вполне уверен.
– Тогда ладно, – сказала она, потянувшись к матерчатой сумке у ног. Та была черной и вроде бы очень тяжелой. Местами протертая насквозь, она, несомненно, сменила много хозяев. – Ну что ж, посмотрим.
Она вошла в дом, не дожидаясь ответа. Замза закрыл за ней дверь. Женщина встала и оглядела его с головы до пят. Казалось, его халат и тапочки возбудили в ней подозрения.
– Должно быть, я потревожила ваш сон, – холодно произнесла она.
– Ничего. Пустяки, – ответил Замза. По ее хмурому лицу он понимал, что его одеяние мало соответствует случаю. – Должен извиниться за свой внешний вид, – продолжал он. – Тому были причины…
Женщина не обратила на это внимания.
– Ну и? – произнесла она, не разжимая губ.
– Ну и? – повторил за нею Замза.
– Ну и где тот замок, что доставляет вам хлопоты? – сказала женщина.
– Замок, который у вас поломался, – сказала она. Раздражение ее было очевидно с самого начала. – Вы нас попросили прийти и отремонтировать его.
Мужчины без женщин (сборник)
Мураками-мания
Влюбленный Замза
Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, он обнаружил, что у себя в постели превратился в Грегора Замзу.
Лежа навзничь на кровати, он глядел в потолок. Глаза не сразу привыкли к нехватке света. Потолок казался обычным, повседневным, такой найдется где угодно. Некогда его выкрасили в белый, хотя возможно – и в бледно‑кремовый. Пыль и грязь копились, однако, годами, и теперь он больше напоминал цвет скисшего молока. Никакого орнамента, взгляду не попадались никакие его черты. Он ничем не противоречил, ничего не сообщал. Выполнял свою структурную функцию и не притязал ни на что большее.
В одной стене комнаты было высокое окно – слева, но штору с него сняли и через всю раму заколотили изнутри толстыми досками. Между ними оставили горизонтальную щель шириной в несколько сантиметров – намеренно или нет, оставалось неясным; лучи утреннего солнца проникали внутрь и отбрасывали на пол ряд ярких параллельных линий. Зачем окно так основательно забаррикадировали? Чтоб никто не забрался? Или никто (вроде него) не выбрался? Или надвигается сильная буря или смерч?
По‑прежнему лежа на спине, он, слегка вращая шеей и глазами, осмотрел всю остальную комнату. Никакой мебели не увидел, помимо кровати, на которой лежал сам. Ни комода, ни письменного стола, ни кресла. На стенах ни единой картины, часов или зеркала. Не было даже светильников. Да и на полу – ни ковра, ни дорожки. Лишь голое дерево. Стены оклеены обоями со сложным узором, но старыми и выцветшими, поэтому в слабом свете почти невозможно разглядеть, что это за узор.
Справа от него располагалась дверь – в стене напротив окна. Латунная ручка местами поцарапалась. Похоже, эта комната некогда служила обычной спальней. Однако теперь ее лишили всех признаков человеческой жизни. Посреди комнаты осталась только эта одинокая кровать. И на ней не было белья. Ни простыней, ни покрывала, ни подушки. Лишь голый потрепанный матрас....
Замза понятия не имел, где он и что ему следует делать. С трудом осознал лишь одно – теперь он человек по имени Грегор Замза. А это он откуда знает? Быть может, кто‑то ему нашептал об этом на ухо, пока он спал?
Но кем же он был, прежде чем стать Грегором Замзой? Чем он был?
Впрочем, стоило ему задуматься над этим вопросом, как сознание потускнело, а в голове зароилось нечто вроде черного столба мошкары. Столб становился все толще и гуще, подкрадываясь к участку его мозга помягче, непрестанно жужжа. Замза бросил эту затею. Глубокие мысли оказались для него в ту минуту непосильным бременем.
Так или иначе, теперь ему предстояло научиться двигаться. Нельзя же вечно лежать, пялясь в потолок. В такой позе он слишком беззащитен. Нападут на него враги – да хоть те же хищные птицы – и шансов выжить никаких. Для начала он решил пошевелить пальцами. Их было десять – длинных, приделанных к концам рук. Каждый оборудован сколькими‑то суставами, и управлять ими оказалось совсем непросто. К тому же все тело его онемело, словно его погрузили в липкую плотную жидкость, поэтому передать усилие конечностям тоже оказалось трудно.
Загрузка...
